шедевр. я даже кофе забывала пить!
(а на момент написания романа автору было всего лишь 22 года. начинаю испытывать суеверный ужас)
автор просто волшебница. она сплела сложнейший мир магии с многочисленными школами и связанными с этим противоречиями. и сложный мир высшей имперской знати, кланов, сословий, и интриг. а главные герои чувствуют себя в этих интригах, как рыбы в воде. и ты вместе с ними. и как же во имя ветров, великолепно поданы человеческие взаимоотношения, осложненные клановостью.
оторваться от романа невозможно. как впрочем и проглотить не отрываясь – тоже.
после Танцующей - Лаэссэ кажется почти родным, но это уже не тот город, увиденный извне. изнутри он еще причудливее. в нём столько недомолвок и... этикета))) столько подводных течений, столько вторых и третьих смыслов, что просто оторопь берёт. и чувствуешь, что необходимо сделать перерыв, как-то встряхнуться и попытаться переварить проглоченную порцию.
а главное - ничего лишнего! одиночество. долг. власть. ненависть. отчаяние. верность. любовь. талант. страсть и расчёт. стройно и компактно все переплетается и укладывается в чёткий, безупречно идеальный узор. как схемы заклинаний мастера ветров Алория, как "игра игр" - зе-нарри.
а ведь поначалу думала, что это очередной легкий фэнтезюшный романчик.
одного так и не поняла: почему книга отнесена к жанру технофэнтэзи? фэнтэзи понятно. но причем тут "техно"?
и вот что из всей книги особо запомнилось:и вот что из всей книги особо запомнилось:
Человеку, несправедливо одаренному красотой, здоровьем да еще и непомерным самомнением, никогда этого не понять. Разве можно объяснить сжигающее насквозь ощущение того, что на тебя смотрят? Разве опишешь словами тихую панику, это отвращение и ярость оттого, что они видят?
Ты ощущаешь свое тело, каждый его некрасивый и нелепый изгиб, каждую позорящую линию. Ты всегда, в любой момент контролируешь свою одежду, позу, движения. Ты никогда не забудешь повернуться определенным образом, чтобы скрыть от чужих глаз то, что вызывает в тебе волны мучительного стыда. Какое общение, какая свобода? Ты не замечаешь собеседника, ты так поглощен собой, что времени подумать о чувствах и мыслях других не остается, и все силы уже направлены на то, чтобы прервать неловкий контакт, отступить, спрятаться. Чтобы они не видели. Чтобы они не поняли…
Красоте никогда не понять уродства. Как не понять тех, кто по какой-либо причине считает себя уродливым.
И никогда им, здоровым, сильным, уверенным, не понять той жажды, той неодолимой необходимости. Физической потребности видеть свое отражение в чужих глазах. Видеть и понимать: оно прекрасно.
«Дети клана, не умеющие держаться вместе, будут зарезаны поодиночке».
«Если тебе остался лишь пепел, используй его для возрождения клана».
«Не подкрепленная мощью клана гордость – удел глупцов, неспособных познать уважение».
Магистр не то чтобы боялся смерти. Он просто из принципа возражал против того, чтобы служить топливом для священного костра.
Долгие годы Тэйон считал, что смысл его жизни исчез, когда у него отняли его клан. И лишь теперь понял, как был не прав.
Истинной ценностью в жизни Тэйона Алория был не клан, не честь, не сын. Даже не женщина, хотя иногда ему и нравилось притворяться, что так оно и есть.
Единственное, что по-настоящему ценил Тэйон Алория, был он сам.
Его магия. Его знания. Его опыт.
Ум, память, умения, навыки… способности, вдохновение, воля, юмор. Все то, на создание чего уходит жизнь
Где-то посередине этого поединка дети скатились с колен Тэйона и теперь с гвалтом носились по кабинету, пытаясь отнять друг у друга… его кинжал в ножнах. С проклятием Тэйон схватился за запястье, но обнаружил, что сложные крепления, поставившие в тупик двух магистров стихий и дюжину профессиональных воинов, оказались с легкостью распутаны малолетними ведьмами, да так, что он ничего не заметил.
Фина ди Минерве была наполовину эльфийкой, унаследовавшей от своих предков красоту, живость и долголетие. При этом она была начисто лишена даже намека на элегантность. Единственная в Паутине Миров эльфийка, страдающая от избыточного веса, госпожа профессор являла собой низкорослое, округлое и рассеянное существо, увенчанное беспорядочными темными кудряшками и взиравшее на мир из-за огромных очков в черепаховой оправе. Забывчивая настолько, что регулярно выходила из дома в домашних тапочках, она была всегда окружена беспорядком и недоразумениями, которые умудрялась не замечать с истинно царственным презрением к мелочам.
Бесчисленные поколения студентов и преподавателей сталкивались с тем, как трудно извлечь какую-то информацию из профессора ди Минерве. Фина предпочитала одиночество, и если кто-то навязывал ей свое общество, то излишне настойчивые могли легко обнаружить себя переправленными с помощью одностороннего портала куда-нибудь на арктический полюс Ладакха. Даже когда удавалось оторвать Совенка от книги, ответы ее нередко давались на неизвестных языках, или в форме стихотворного пророчества, или загадки – и в общем и целом лишь еще больше все запутывали.
Завтрак прошел в напряженной, прерываемой перерыкиванием обстановке. За чаем Шаниль, не поднимая скромно опущенных глаз, заметила, что два властных человеческих самца, запертых в одном доме, это необычайно утомительно. Ди Крий одарил ее ироничным взглядом. Лэрд Алория, успевший перехватить кусок круассана с джемом, запущенный Нелитой в сторону Тавины, и пригоршню омлета, полетевшего в обратном направлении, любезно ответил, что и вполовину не так утомительно, как две юные не совсем человеческие самки.
Старый наставник по боевым пляскам говорил: Мой лэрд, если вы не знаете, ранили вас в бою или нет, можете считать, что дело действительно плохо».
– Шаэ, он нас не тронет? Он ведь ручной, да?
– Он не точит клюв о мебель, отказывается есть мясо, приправленное снотворным, и убивает исключительно из политических соображений. Но то же самое можно сказать и о самом магистре, так что я не стала бы бросаться словами о прирученности. Давайте не будем раздражать умную птичку и дадим мастеру Тэйону выспаться…
– «Шторм насылай, пока ветры пьют в таверне, а еще лучше, когда они уже валяются под столами»,
В Лаэссэ не было резиденции Соколов до тех пор, пока стоящий рядом мужчина не устроил очередное покушение на своего отца, попутно спалив снимаемый капитаном д'Алорией дом. Родители шутки наследника не оценили. Был приобретен старый особняк, и тогда еще адепт Алория дал разгуляться собственной паранойе, а заодно и неожиданно прорезавшемуся архитектурному таланту, перестраивая нелепую подделку в настоящий халиссийский замок. Крайне огнеустойчивый.
«…там лежат маски, которые наденут нас».
«Семейный разговор по-халиссийски». Имеет место быть не чаще раза в столетие. При закрытых дверях, высланных из замка слугах и задернутых шторах. Но главное – все стороны обращаются друг к другу исключительно на „вы“.
Интересно, любовь всех и всегда вгоняет в полный идиотизм, или это только отдельно взятый крайний пример?